How Many Foreign Fighters Can Russia Recruit?
How Many Foreign Fighters Can Russia Recruit?
Can foreign nationals fill the ranks?
This article was originally written in English and translated into Russian (included at the bottom).
This article was originally published on 'Riddle' on 12 October 2022.
President Vladimir Putin’s partial mobilisation amid battlefield setbacks, has underscored Russia’s need for increased manpower for its military campaign in Ukraine. That makes the country’s recruitment efforts increasingly central. While most of the new recruits and conscripts will undoubtedly be Russian nationals, a small portion may be foreigners. This international recruitment angle offers tangible advantages, but there are limitations and the arrival on the battlefield of foreign soldiers will not be a panacea.
Lessons from Ukraine’s experience of foreign fighters ought to offer some warnings for policymakers in the Kremlin. Despite early enthusiasm and with varying levels of past military experience, Ukraine’s foreign volunteers ultimately contributed very little besides some short-lived, outward-facing propaganda value. However, the Russian Federation could have some advantages over its neighbour in this respect. Many of these potential foreign fighters are already present in the country and speak Russian. Furthermore, with the winter months likely to stall or at least reduce the intensity of the fighting, Russia has at least a few months to prepare for the training and deployment of these foreign fighters, while Ukraine suffered from setbacks because of having to quickly deploy, including a high drop off rate.
Volunteers from the Near Abroad
At Russia’s disposal are two main offers: citizenship and money. Though Russian citizenship is not the most sought after in the world, it remains highly prized among Central Asians, particularly those already resident in Russia. Ongoing discrimination and exploitation of many due to their non-citizen status persists. The threat of deportation, issuance of fines, and pressure to pay bribes are just some of the challenges that face migrants, especially non-Slavic ones. As such, the ability to swap their own passport for a burgundy one remains alluring. Additionally, with most migrants being single men between the ages of twenty and thirty, they are also the ideal demographic for recruiters.
President Putin has been notable for his active encouragement of immigration from former Soviet republics, including non-Slavic majority Muslim ones, despite a major reservoir of anti-immigrant sentiments among parts of the population, notably articulated in Alexei Navalny‘s early career rhetoric. The Russian government’s push for a higher immigration rate, such as through simplification of immigration law as well as the legalisation of dual citizenship, stands in notable contrast to many other Eastern European countries with similarly declining populations. The year 2020 saw more than 225,000 new Russians from across the former Soviet Union excluding Ukraine, while in 2021 roughly 185,000 people from Tajikistan, Kazakhstan, and Uzbekistan alone obtained Russian citizenship.
In the case of the Russian Federation, this has already taken a military form. Since 2015, foreign nationals between the ages of eighteen and thirty have been able to join the Russian military, though this was mainly aimed at former Soviet republics, as evidenced by the Russian language enlisting requirement. On 20 September 2022, the Duma shifted enlistment conditions to make it easier and more attractive. The new bill reduced the length of the service contract to one year, after which foreign nationals «will be able to obtain citizenship of Russia under a simplified procedure without obtaining a residence permit.» That same day on the local level, Moscow’s Mayor Sergei Sobyanin announced that the city government would assist the Ministry of Defence by opening a recruitment office at the Sakharovo migration centre.
Potential salaries for military service are considerably higher than is otherwise the case for most Central Asian migrant labourers. PMC Wagner have reportedly offered 240,000 rubles ($ 4,383) per month to potential Kyrgyz employees, which stands in considerable contrast to the 2020 average monthly salary of less than 19,000 Kyrgystani Som (which in 2022 was roughly $ 237) in Kyrgyzstan itself. According to a 2021 study of Central Asians living in Russia, migrant labourers from the region earned an average of 47,100 rubles, a mere fifth of what Wagner could potentially pay. Assuming volunteers enlist into the regular forces and get the same as Russian citizens were in 2020, then foreign fighters can expect a modest but still substantial salary bump to over 62,000 rubles per month. Due to the manpower shortage, federal and local officials have been offering pay rises, ranging from higher basic salaries to sign-up bonuses.
With food and other living expenses likely to be covered during a soldier’s active service, even a reduced salary can deliver higher remittances to families. In places such as Tajikistan, over a quarter of the gross domestic product is already derived from remittances from migrant workers living in Russia, where they benefit from relatively higher wages. Though the Russian Federation has weathered sanctions better than many in the West had expected, economic stagnation could hit Central Asians living in Russia particularly hard in coming months, whereas military service may offer more financial security. Meanwhile, the second form of payment could be in the form of compensation to the families of soldiers killed, which already takes place with Russian soldiers.
Ultimately, the question of recruiting Central Asians, especially the ones not ordinarily resident in Russia, will need to be weighed up against the potential backlash from Central Asian governments. In August, the Perm-based Uzbek community leader Jahongir Jalolov publicly called for the formation of an Uzbek volunteer battalion, arguing that «We live and work in Russia. We don’t just need to, we ought to justify the bread we’re eating.» Shortly after, the Uzbek embassy in Moscow warned its citizens against participation in a foreign conflict, citing Article 154 of the country’s criminal code. Similarly, the Embassy of Kyrgyzstan referred to Article 256 of the Criminal Code of the Kyrgyz Republic and the possibility of a ten year prison sentence for those that fight abroad.
It remains unclear how Central Asian governments actually would respond if one of their citizens becomes a Russian national. Though the argument can be made that these individuals could still be subject to prosecution for having fought for Russia before their naturalisation, it will complicate bilateral relations if it is a Russian citizen who is charged. While the Russian Federation dropped the requirement to renounce one’s citizenship when naturalising, many former Soviet republics, especially in Central Asia, have not followed suit. Consequently, assuming that volunteers serve for at least one year, they are likely to visit their homelands as foreign nationals.
The response could vary widely. Those with friendlier relations, like Tajikistan, or more dependent, such as Kyrgyzstan, may choose to acquiesce, tacitly approve, or simply ignore. In March, two Kyrgyzstani-born Russian soldiers and citizens were killed in Ukraine. Shortly after, the two were buried in their hometowns in ceremonies that included both Russian and Kyrgyzstani flags and featured members of Kyrgyzstan’s National Guard. On the other hand, Uzbekistan and Kazakhstan are better positioned, and perhaps more willing, to oppose the involvement of their citizens as well as resist pressure from the Kremlin. A decisive factor may also be the question of scale. If Central Asians wearing Russian uniforms becomes a mass phenomenon, a reaction becomes more likely. However, if numbers are small and recruitment is largely limited to within the Russian Federation, then it becomes more probable that governments in the region will be more muted in their response.
Longstanding Allies
Syria could be one potential source for volunteers, which comes with several advantages. Syrian soldiers, as a result of their own eleven year long war, are among the world’s most battle hardened warriors. Additionally, many already have experience fighting in coordination with the Russian military, ranging from urban warfare to joint air-ground operations and beyond. Should they be recruited in their own country, the formation of all-Syrian battalions could offer the benefit of better unit cohesion, unlike the multinational alternatives that often appear in foreign fighter-involved conflicts seen elsewhere.
Despite these advantages, serious challenges lie ahead, should Moscow be serious about this option. The vast majority do not speak Russian, though this could be resolved through the use of interpreters. More burdensome is the fact that many may be risk-averse, especially when fighting for a foreign state. Additionally, Russian officers have not always had a positive impression of Syrian soldiers. General Alexander Dvornikov, who commanded Russia’s Syria campaign, noted the high levels of demoralisation within the Syrian Arab Army. This does not make the task impossible. The Russian military has already shown itself capable of creating effective Syrian units, such as the 5th Volunteer Assault Corps. Nevertheless, the track record in the Middle Eastern country may leave some commanders wary. On multiple occasions, Russia resorted to relying on the Wagner Group to protect oil and gas fields instead of depending on Syrian troops, some of whom had even stolen Russian equipment.
Furthermore, with the war in Syria still ongoing, large-scale recruitment could deplete Damascus of its best soldiers. On the other hand, if recent reports of a potential renormalisation of relations with Turkey are accurate, the Syrian Arab Army could have more room to manoeuvre. If that transpires, and recruitment in Syria becomes a reality, then the Kremlin can afford to sustain higher casualty rates without risking domestic political backlash.
From an economic perspective, Syrian troops could be cheaper too. If recruitment is targeted to those with experience, then less trainingis needed (if any). The dismal state of the war torn country’s economy and the large number of Syrian troops, whether part of the regular forces or one of the many pro-government militias, could prove a potent mix. Russian salaries would go far in a country where over ninety percent of the population lives under the poverty line. Furthermore, the Russian military could offer compensation rates, including in case of deaths, that are lower than those given to Russian nationals while still large by Syrian standards. However, this runs the risk of creating tensions between potential Syrian volunteers and their Russian counterparts.
Despite the potential viability of Syrian fighters, they have so far not materialised. In March, Russian Defence Minister Sergei Shoigu suggested that upwards of sixteen thousand volunteers from the Middle East could be deployed to Ukraine. Half a year later, none have been sighted. It is possible that the suggestion was merely intended to serve a psychological purpose rather than being an actual option. With a greater need for soldiers, particularly experienced ones, this could finally become a reality.
A more remote possibility would be the deployment of North Korean troops. Pyongyang has been one of the few countries to explicitly support its northern neighbour’s military campaign, at least rhetorically as well as symbolically, such as through the recognition of the Donetsk and Luhansk People’s Republics. North Korea also has a history of close military-to-military cooperation with a select number of countries, mainly Russian allies. Syria, for example, has received considerable military support, primarily in the form of materiel such as ballistic missiles During the summer, some Russian media outlets even raised the possibility of North Korean involvement in a military capacity as well as reconstruction efforts in the Donbass, though Russian Foreign Ministry Deputy Spokesman Ivan Nechayev quickly dismissed the claims of direct military participation as «fake news.» While scepticism may be warranted, North Koreans have not yet gotten involved.
Participation in an interstate conflict may prove to be one step for the northeast Asian martial state, having even publicly denied being willing to furnish Russia with munitions. Russia is host to thousands of North Korean migrant labourers. Unlike Central Asian migrants, however, their presence in Russia has been directly facilitated by their government so are therefore unlikely to enlist without the blessing of Pyongyang, which remains primarily focused on its own security position vis-à-vis its neighbours and the United States. The North Koreans living in Russia, some of whom reportedly are still soldiers, serve as a crucial source of hard currency for the North Korean government, thereby making them far more lucrative as labourers than soldiers. Plus, many migrant labourers do not necessarily have substantive military experience, especially when contrasted with their compatriots serving in the armed forces of North Korea’s highly militarised state, but rather serve as an outreach between the two neighbours and as a crucial source of hard currency.
Other Options
Further afield, potential recruits could be found. In Ethiopia, following online circulation of false rumours of Russian recruitment, hundreds of Ethiopians, including many veterans, lined up outside the Russian Embassy in Addis Ababa, though there is no evidence that they were accepted. In the Sahel, numerous governments have warmly embraced Russian security personnel and closer ties with Moscow. On the other hand, the continued instability in these countries make them unreliable recruitment grounds as well as would run the risk of complicating Moscow’s joint counterterrorism and counterinsurgency efforts in the region, especially since it has reportedly already had to withdraw some of its own forces in order to fight in Europe. Across the African continent, where pro-Russian sympathies remain considerable, governments may want to continue to pursue a policy of neutrality, while preventing the recruitment of their citizens. Numerous countries, such as Algeria, Senegal, and South Africa, already halted Ukrainian efforts so may wish to replicate this policy, especially in the face of continued Western pressure to decouple Russia from its African allies and sympathisers.
Russia’s release of captured pro-Ukrainian foreign fighters, despite many having received death sentences by the Donetsk People’s Republic, along with its own open call for enlistment of foreign nationals, suggests the Kremlin has changed its tune on foreign volunteers. The international nature of the conflict, with Moscow stating it is at war with NATO while Kyiv claims to be de facto member of the alliance, means the Russian government is no longer shy about openly involving foreign nationals.
So the demographics of soldiers deployed by the Russian Federation may change in the coming months. Russian-speakers can be sent to pre-existing units to fill shortages while those who do not speak the language could be assembled into ethnicity or nationality-based battalions. If the will is there, several thousands can be recruited. However, without a fundamental push, in the end the bulk of new Russian soldiers will remain Russian.
Сколько иностранных наемников может завербовать Россия?
This Russian translation was published on Riddle on 14 October 2022.
Частичная мобилизация, объявленная президентом Владимиром Путиным на фоне военных неудач, обозначила потребность России в наращивании численности личного состава для продолжения военной кампании в Украине. Большинство новобранцев и призывников — граждане России, но небольшая часть, вероятно, будет иметь иное гражданство. Вербовка иностранцев дает ощутимые преимущества, но не лишена и определенных ограничений, так что прибытие на поле боя иностранных солдат в нынешней ситуации не станет панацеей.
Опыт Украины в использовании иностранных бойцов должен был бы послужить предостережением для политиков в Кремле. Несмотря на первоначальный энтузиазм и разный уровень имеющегося военного опыта, в конечном итоге иностранные добровольцы в Украине внесли очень небольшой вклад в успехи украинской армии, хотя не стоит сбрасывать со счетов кратковременную пропагандистскую ценность их приезда в Украину с точки зрения влияния на зарубежную аудиторию. Однако в этом отношении Россия может иметь некоторые преимущества перед своим соседом. Многие из потенциальных иностранных бойцов уже находятся в стране и говорят по-русски. Кроме того, поскольку зимние месяцы, скорее всего, затормозят или, по крайней мере, снизят интенсивность боевых действий, у России есть в запасе несколько месяцев для подготовки и развертывания частей, состоящих из этих иностранных бойцов, в то время как Украина страдала от неудач, связанных с необходимостью быстрого развертывания сил, а также высокого процента отсева.
Добровольцы из ближнего зарубежья
России есть, что предложить наемникам. Основных предложений два: гражданство и деньги. Хотя российское гражданство не является самым желанным в мире, оно еще высоко ценится среди выходцев из Средней Азии, особенно тех, кто уже проживает в России. Многие из них по-прежнему подвергаются устойчивой дискриминации и эксплуатации как неграждане. Угроза депортации, выписывание штрафов и принуждение к даче взяток — вот лишь некоторые из проблем, с которыми сталкиваются мигранты, особенно с «неславянской» внешностью. Поэтому возможность обменять свой паспорт на бордовый остается для мигрантов привлекательной. Кроме того, поскольку большинство мигрантов — одинокие мужчины в возрасте от двадцати до тридцати лет, уже одно это делает их идеальной демографической группой для вербовщиков.
Путин активно поощрял миграцию из бывших советских республик, включая мусульманские республики с неславянским большинством населения, несмотря на сильные антимигрантские настроения среди части населения, к которым, как мы помним, апеллировал в начале своей карьеры Алексей Навальный. Стремление российского правительства усилить приток новой рабочей силы (путем упрощения иммиграционного законодательства и легализации двойного гражданства) заметно контрастирует с политикой многих других восточноевропейских стран, которые, как и Россия, сталкиваются с сокращением численности населения. В 2020 году более 225 000 человек из стран бывшего Советского Союза, за исключением Украины, стали обладателями российского гражданства, а в 2021 году только выходцев Таджикистана, Казахстана и Узбекистана, получивших российское гражданство, насчитывалось около 185 000 человек.
У этой истории уже появилось военное измерение. Начиная с 2015 года иностранные граждане в возрасте от восемнадцати до тридцати лет могут поступить на службу в российские вооруженные силы, хотя подобная возможность была предусмотрена в основном для граждан бывших советских республик, о чем свидетельствует требование к владению русским языком. 20 сентября 2022 года Дума изменила условия призыва в армию, сделав его более легким и привлекательным. По новому законопроекту срок службы по контракту сокращен до одного года, после чего иностранные граждане «смогут получить гражданство России в упрощенном порядке без оформления вида на жительство». Действие закона на местном уровне наглядно проиллюстрировал мэр Москвы Сергей Собянин, который в тот же день объявил, что правительство города окажет содействие Министерству обороны, открыв призывной пункт в миграционном центре «Сахарово».
Потенциальная зарплата, обещанная за службу в армии, значительно превышает размер зарплат у большинства трудовых мигрантов из Центральной Азии. Сообщается, что ЧВК «Вагнер» предлагала 240 000 рублей ($ 4 383) в месяц потенциальным кыргызским наемникам, что значительно превышает среднемесячную зарплату в самом Кыргызстане, которая в 2020 году составляла около 19 000 сомов (по курсу 2022 года эта сумма эквивалентна примерно $ 237). Согласно исследованию, проведенному в 2021 году среди проживающих в России выходцев из Центральной Азии, трудовые мигранты из этого региона зарабатывали в среднем 47 100 рублей, что составляет лишь пятую часть того, что потенциально может предложить им ЧВК «Вагнер». Если предположить, что добровольцы будут зачислены в регулярные войска и будут получать столько же, сколько военнослужащие с российским гражданством в 2020 году, то они смогут рассчитывать на скромное, но все же существенное повышение зарплаты до более чем 62 000 рублей в месяц. В связи с нехваткой личного состава чиновники на местном и федеральном уровнях предлагают рекрутируемым повышение зарплаты, начиная от более высоких базовых окладов и заканчивая бонусами при поступлении на службу.
Поскольку во время прохождения солдатом действительной службы будут, скорее всего, покрыты его расходы на питание и другие жизненные нужды, даже получая более скромную зарплату, он сможет позволить себе более значительные денежные переводы семье. В таких местах, как Таджикистан, денежные переводы трудовых мигрантов, проживающих в России и получающих там более высокие зарплаты, уже составляют более четверти валового внутреннего продукта. Хотя на сегодняшний день РФ справляется с последствиями санкций успешнее, чем ожидали многие западные наблюдатели, в ближайшие месяцы экономическая стагнация может особенно сильно ударить по живущим в России выходцам из Средней Азии, а служба в армии могла бы обеспечить им большую финансовую безопасность. Между тем, в распоряжении России есть еще один финансовый стимул — компенсации семьям погибших солдат, которые уже назначены российскими военнослужащими.
Однако вопрос о призыве выходцев из Средней Азии, особенно тех, кто обычно не проживает в России, должен быть рассмотрен с учетом возможной негативной реакции со стороны правительств этого региона. В августе лидер узбекской общины в Перми Джахонгир Джалолов публично призвал к формированию узбекского добровольческого батальона и заявил: «Мы живем и работаем в России. Мы не просто должны, мы обязаны оправдывать тот хлеб, который едим». Вскоре после этого посольство Узбекистана в Москве предостерегло своих граждан от участия в зарубежном конфликте, ссылаясь на статью 154 Уголовного кодекса страны. Аналогичным образом посольство Кыргызстана сослалось на статью 256 Уголовного кодекса Кыргызской Республики, которая предусматривает десятилетние тюремное заключение для тех, кто воюет за рубежом.
Остается неясным, как на самом деле отреагируют правительства стран Средней Азии, если кто-то из их граждан станет гражданином России. Все эти люди до завершения процедуры натурализации все еще могут быть подвергнуты судебному преследованию за то, что они воевали на стороне РФ. Но очевидно, что предъявление подобного обвинения новым гражданам РФ неминуемо осложнит двусторонние отношения. В то время как Россия отменила требование отказа от второго гражданства при натурализации, многие бывшие советские республики, особенно среднеазиатские, не последовали этому примеру. Следовательно, учитывая, что добровольцы будут служить не менее одного года, они, скорее всего, будут приезжать на родину как иностранные граждане.
Реакция может быть самой разной. Страны с более дружественным отношением к России, такие как Таджикистан, или более зависимые от нее, например, Кыргызстан, вероятно, предпочтут попустительствовать, молчаливо одобрять или просто игнорировать происходящее. В марте в Украине были убиты двое солдат-граждан РФ, родившихся в Кыргызстане. Вскоре после этого в их родных городах прошли торжественные церемонии прощания с погибшими, в которой приняли участие военнослужащие Национальной гвардии Кыргызстана и использовались флаги Кыргызстана и России. С другой стороны, Узбекистан и Казахстан имеют больше возможностей и, возможно, больше желания противостоять усилиям Кремля по вовлечению своих граждан в войну в Украине. Кроме того, решающим фактором может стать вопрос масштаба. Если вербовка выходцев из Средней Азии в российскую армию станет массовой, реакция будет более нервной. Но если в численном отношении это явление будет незначительным и ограничится в основном пределами Российской Федерации, то страны региона, вероятнее всего, будут реагировать более сдержанно.
Давние союзники
Сирия может стать одним из потенциальных источников добровольцев, что имеет ряд своих преимуществ. В результате продолжающейся в Сирии одиннадцатилетней войны воюющие сирийцы стали одними из самых закаленных в боевом отношении солдат в мире. Кроме того, многие из них уже имеют опыт совместных боевых действий с российскими военными, начиная от ведения городских боев и заканчивая совместными воздушно-наземными операциями и не только. Если они будут завербованы в своей стране, формирование полностью сирийских батальонов обернется для РФ рядом преимуществ: например, лучшей сплоченностью подразделений, отличающей их от многонациональных частей, участвующих в конфликтах в других странах.
Несмотря на все эти преимущества, если Москва серьезно отнесется к этому варианту, впереди ее ждут серьезные проблемы. Подавляющее большинство сирийцев не говорит по-русски, хотя эту проблему можно решить при помощи переводчиков. Но куда более обременительным для России окажется тот факт, что многие из сирийских наемников захотят избежать ненужных рисков, особенно воюя на стороне иностранного государства. Кроме того, российские офицеры не всегда положительно оценивают качества сирийских солдат. Например, генерал Александр Дворников, командовавший российской кампанией в Сирии, отмечал сильную деморализацию в рядах Сирийской арабской армии. Это вовсе не делает задачу невыполнимой. Российские военные уже показали, что способны создавать эффективные сирийские подразделения, такие как 5-й добровольческий штурмовой корпус. Тем не менее, опыт действий в ближневосточной стране может заставить некоторых командиров насторожиться. Для защиты нефтяных и газовых месторождений Россия неоднократно прибегала к помощи ЧВК «Вагнер» вместо того, чтобы полагаться на сирийские войска, некоторые бойцы которых даже похищали российское оборудование.
Кроме того, поскольку война в Сирии все еще продолжается, крупномасштабная вербовка может лишить Дамаск его лучших солдат. С другой стороны, если последние сообщения о потенциальной ренормализации отношений с Турцией верны, то у Сирийской арабской армии может появиться больше возможностей для маневра. Если это произойдет, и вербовка в Сирии станет реальностью, то Кремль сможет позволить себе поддерживать более высокий уровень потерь, не рискуя получить негативную политическую реакцию внутри страны.
При этом сирийские войска могут обойтись российской казне куда дешевле. Если вербовка будет направлена на тех, кто уже имеет опыт боевых действий, то им понадобится меньше подготовки (если она вообще им потребуется). Удручающее состояние сирийской экономики, истерзанной войной, и большое количество сирийских войск, будь то регулярные войска или многочисленные проправительственных ополчения, в совокупности могут оказаться для России мощным инструментом. Российские зарплаты могут показаться весьма привлекательными в стране, где более 90% населения живет за чертой бедности. Более того, российские военные могли бы предложить компенсации, в том числе в случае гибели военных, пусть и более низкие, чем те, которые получают российские граждане, но все же довольно существенные по сирийским меркам. Однако это чревато возникновением напряженности между потенциальными сирийскими добровольцами и их российскими коллегами.
Несмотря на потенциальную жизнеспособность идеи вербовки сирийских бойцов, она так до сих пор и не материализовалась. В марте министр обороны РФ Сергей Шойгу предположил, что в Украину может быть направлено до шестнадцати тысяч добровольцев с Ближнего Востока. Полгода спустя мы не видим там ни одного выходца из этого региона. Не исключено, что это предложение имело целью лишь произвести определенный психологический эффект и не было констатацией реального намерения. Но такое намерение может стать реальным на фоне растущей потребности российской армии в новых бойцах, особенно опытных.
Куда менее вероятной является возможность привлечения северокорейских солдат. Северная Корея стала одной из немногих стран, открыто поддержавших военную кампанию своего северного соседа, по крайней мере, риторически и символически, например, через признание Донецкой и Луганской народных республик. Пхеньян также имеет историю тесного военного сотрудничества с некоторыми странами, в основном с союзниками России. Например, Сирия в свое время получила от него значительную военную поддержку, в частности, баллистические ракеты. Летом некоторые российские СМИ даже подняли вопрос о возможности участия Северной Кореи в военных действиях в Украине, а также в восстановительных работах на Донбассе, хотя заместитель официального представителя МИД России Иван Нечаев быстро отверг заявления о прямом военном участии как «фейк-ньюс». Хотя скептицизм, возможно, и оправдан, но Северная Корея пока не замечена в прямом участии в российской военной агрессии в Украине.
Участие в межгосударственном конфликте может оказаться слишком рискованным шагом для военизированного государства в северо-восточной Азии, которое пока что даже публично отрицает свою готовность поставлять России боеприпасы. В России проживают тысячи северокорейских рабочих-мигрантов. Однако, в отличие от мигрантов из Средней Азии, их пребывание в России напрямую поддерживается их правительством, поэтому они вряд ли пойдут на службу в российскую армию без благословения Пхеньяна, который в первую очередь сосредоточен на своей собственной безопасности в отношениях с соседями и США. Живущие в России северокорейцы, некоторые из которых, по сообщениям, все еще являются военнослужащими армии КНДР, служат важнейшим источником твердой валюты для северокорейского правительства, которому гораздо выгоднее держать их в России в качестве рабочих, нежели солдат. Кроме того, у многих рабочих-мигрантов может не быть никакого существенного военного опыта, особенно по сравнению со своими соотечественниками, служащими в вооруженных силах чрезвычайно милитаризованного северокорейского государства. Эти рабочие-мигранты выступают, скорее, связующим звеном между двумя соседскими странами и важнейшим источником твердой валюты для официального Пхеньяна.
Другие варианты
Потенциальных новобранцев можно было бы найти и в более далеких краях. Когда в Эфиопии в интернете распространились ложные слухи о вербовке в российскую армию, перед посольством РФ в Аддис-Абебе выстроилась длинная очередь из сотен желающих, среди которых было много ветеранов боевых действий. Однако у нас нет никаких доказательств того, что их приняли. В Сахеле правительства многих стран тепло приняли присутствие в регионе сотрудников российских служб безопасности и приветствовали установление более тесных связей с Москвой. С другой стороны, сохраняющаяся нестабильность в этих странах делает их ненадежным местом для вербовки, а также рискует осложнить совместные усилия Москвы и местных правительств по борьбе с терроризмом и повстанцами в регионе (если верить сообщениям, России уже пришлось вывести часть своих сил оттуда для ведения боевых действий в Украине). Правительства стран Африки, континента, на котором пророссийские симпатии остаются довольно заметными, возможно, захотят продолжать проводить политику нейтралитета, одновременно препятствуя вербовке своих граждан. Многие страны, такие как Алжир, Сенегал и Южная Африка, уже противодействуют усилиям Украины по рекрутированию добровольцев в своих странах и выступили с осуждением тех своих граждан, которые хотели отправиться воевать на стороне Украины. Поэтому они, вероятно, сделают то же самое по отношению к России, особенно в контексте продолжающегося давления Запада.
Освобождение Россией пленных проукраинских иностранных боевиков, несмотря на то, что многие из них были приговорены так называемой Донецкой народной республикой к смертной казни, и открытый призыв РФ к вербовке иностранных граждан, говорит о том, что Кремль изменил свою позицию в отношении иностранных добровольцев. Международный характер конфликта, обозначенный заявлениями Москвы о том, что страна находится в состоянии войны с НАТО, и утверждениями Киева о де-факто членстве Украины в североатлантическом альянсе, означает, что российское правительство больше не стесняется открыто привлекать иностранных граждан для участия в войне на своей стороне.
Поэтому демографический состав солдат, направляемых Москвой в Украину, может измениться в самые ближайшие месяцы. Русскоязычных можно направить в уже существующие подразделения для восполнения нехватки личного состава, а тех, кто не говорит на языке, можно собрать в батальоны по этническому или национальному признаку. При желании Россия может рекрутировать в свои вооруженные силы несколько тысяч человек. Но в отсутствие какого-то фундаментального толчка или импульса основную массу недавно мобилизованных военнослужащих по-прежнему будут составлять выходцы из России.